Двадцать четвёртого апреля 1967 года, при завершении космического полёта, погиб советский космонавт Владимир Комаров. У спускаемой капсулы космического корабля "Союз-1", в которой он находился, не сработала тормозная система. Сначала при входе в плотные слои атмосферы не вышел из гнезда основной парашют, затем не раскрылся запасной. Капсула со страшной скоростью врезалась в землю в пустынном районе Оренбургской области, взорвалась и сгорела до прибытия спасательной группы из Центра управления полётами (ЦУПа). Получивший широкое распространение слух, что космонавт Комаров сгорел заживо, не соответствует действительности: в момент столкновения капсулы с землёй он был уже гарантированно мёртв, поскольку человеческий организм просто не в состоянии выдержать чудовищную перегрузку, возникающую в неуправляемом падении из стратосферы. У Комарова задолго до столкновения капсулы с поверхностью должна была полопаться аорта и разорваться сердце. Однако сути дела это не меняло.
В течение более суток, предшествовавших его трагической гибели, Владимир Комаров пытался спасти свой космический корабль. Технические проблемы начались сразу же после вывода "Союза-1" на орбиту. Сначала не раскрылась одна из панелей солнечных батарей, и Комарову, несмотря на неимоверные усилия, не удалось добиться её раскрытия. Затем "Союз" начал неконтролируемо терять высоту. При этом бортовое оборудование отказывалось выполнять команды, поступающие из ЦУПа, а при попытке космонавта заставить его работать в ручном режиме также не реагировало. Говоря максимально просто — нажимаемые кнопки или не желали нажиматься, или не вызывали ожидаемого эффекта. Наконец, осознав, что ситуация становится неуправляемой, командование отдало Комарову приказ покинуть корабль и возвращаться на Землю.
По отзывам коллег по отряду космонавтов, 40-летний инженер-полковник Владимир Комаров являл собой эталонный тип советского офицера. Он был прекрасно образован, обладал добрым нравом, был тактичен с сослуживцами, сдержан в проявлении чувств и никогда ничего не говорил до того, как хорошенько произносимое обдумать. И уж тем более не прибегал для выражения своих эмоций к использованию инвективной лексики. Человек с такими качествами всегда был в Советской армии на вес золота.
Влезая 23 апреля 1967 года в пилотскую кабину "Союза-1", Владимир Комаров знал, что отправляется на верную смерть. Знал об этом не только он — знали все, кто имел отношение к запуску не доведённого до ума корабля. Трагедия космонавта Комарова состояла в том, что, будучи советским человеком, он не смог найти в себе сил отказаться от выполнения полученного приказа — и тем самым, распрощавшись с карьерой, а быть может и с ранее полученной за предыдущий полёт Золотой Звездой Героя Советского Союза, сохранить жизнь. И когда в последние секунды перед тем, как перейти в спускаемую капсулу, оказавшуюся его персональным крематорием, Комаров наконец позволил себе дать волю накопившимся за время полёта эмоциям, — те сотрудники ЦУПа, что слышали его крик, не смогли потом забыть его до конца жизни.
"Проклятая машина! — голосом, полным ужаса и отчаяния, кричал Владимир Комаров. — За что ни возьмёшься — ничего не работает!!!"
* * *
Разумеется, переговоры космонавта Комарова с ЦУПом перехватывались американской системой радиоэлектронной разведки. Проанализировав услышанное, там пришли к выводу, что советская космическая программа в техническом плане отстаёт от американской не на пять-шесть лет, как считали на том берегу Атлантического океана ранее, а гораздо сильнее, и вообще движется по неверному направлению, ведущему в тупик. На основе данных этого перехвата в космическую программу США были внесены необходимые коррективы, следствием которых стало осуществление программы Лунных пилотируемых экспедиций, ознаменовавших переход стратегической инициативы в космосе к Соединённым Штатам. Но это — отдельная история, не имеющая к данной теме никакого отношения.
Некоторые фрагменты из этого радиоперехвата были затем слиты американскими спецслужбами в средства массовой информации, находившиеся на переднем крае так называемой "псих-войны" — сражения за умы и души подданных Советской империи. Эту войну страны свободного мира вели с начала 1950-х годов в качестве ответа на развязанную против них Советами другую войну — "холодную", местами переходящую и в "горячую". И отчаянный крик Героя Советского Союза Владимира Комарова — про проклятую машину, которая не работает, — многократно обыгрывался в конце 1960-х годов на самых коротких в мире радиоволнах — как аллюзия на то, что, называя так свой разваливающийся космический корабль, инженер-полковник Комаров подразумевал не только его, но и другой Союз — тот, который Советских Социалистических Республик. В Кремле и на Лубянке, естественно, бесились, сжимая в бессильной ярости кулаки и брызгая слюной, но крыть было нечем. Впереди была ещё более страшная космическая катастрофа — гибель экипажа космического корабля "Союз-11": Добровольский, Волков и Пацаев. Союз же Советских Социалистических продолжал паразитировать на одной шестой территории суши планеты Земля, ежегодно пожирая десятки миллионов тонн американской и канадской пшеницы и не производя ничего, кроме дерьма и международного терроризма. Первым продуктом производства его правители потчевали собственных подданных и население стран-сателлитов, вторым — пытались травить весь остальной мир. Кончилось всё это известно чем. В 1981 году в Белый дом въехал президент Рональд Рейган и, осмотревшись по сторонам, произнёс историческую фразу — про необходимость похоронить Империю Зла. И похоронил.
* * *
Нынешняя, неосоветская Россия всё больше напоминает космический корабль "Союз-1", сошедший с орбиты и входящий в штопор.
Чуть ли не ежедневно со всех её концов приходят трагические известия о происходящих катастрофах. Падают самолёты. Рушатся мосты. Тонут плавучие доки. Башенные краны падают на палубу авианосца "Кузя", проделывая в этом плавучем чемодане огромные пробоины. Из Сирии потоком идут цинковые гробы — так же, как три десятилетия тому назад шли они потоком из незабвенной Афганщины. А то, что об этом ничего не сообщает государственная пропаганда, — так ведь и тогда она об этом не сообщала ровно ничего. Однако все всё знали — несмотря на круглосуточный вой и визг электропилы "Дружба" в радиоэфире.
Это всё — знаки. Знаки приближающейся глобальной катастрофы. Которая непременно произойдёт. Вопрос лишь в том, когда именно. И насколько трагическими станут её последствия для тех, кто живёт на её территории. И что будет после — после того, как катастрофа станет свершившимся фактом.
На этот счёт существует множество предсказаний и пророчеств — от тех, что штампуют всевозможные патентованные футурологи всех мастей на потребу тем, кто им за это платит, до откровений несусветных мистиков и оккультистов, с тамплиерами или без, отличающихся способностью наблюдать грядущее в глубине хрустального шара или на донышке кофейной чашки. Эти последние, помимо прочих способностей, обладают также умением прогнозировать курс рубля к доллару и цену на нефть на полгода вперёд, но отчего-то никак не могут добиться того, чтобы их прогнозы сбывались в реальной жизни.
Однако ситуация в данный момент такова, что подавляющему большинству жителей России, обладающих способностью к структурному анализу, должно быть ясно — эпоха безвременья заканчивается. (Под термином "безвременье" здесь подразумевается период последних девятнадцати лет, хронологически начавшийся в августе 1999 года, когда тяжелобольной президент России Борис Ельцин совершил свою самую главную из множества им совершённых ошибок — посадил России на шею никому в ту пору не известного гэбистского подполковника с рыбьим глазом и патологическим стремлением к личному обогащению за чужой счёт.) Как именно закончится эта эпоха — в данный момент с уверенностью сказать невозможно. Но то, что это будет совершенно не похоже на август 1991-го, — ясно так же, как и то, что кровью троих погибших, как в тот раз, дело ни в коем случае не кончится. Крови будет гораздо больше. И вот по какой причине.
* * *
Главное отличие ныне правящего в России гэбистско-воровского режима от того, который принято называть "брежневско-андроповской геронтократией", состоит в том, что те были абсолютно уверены в том, что они тут навсегда. И что созданная в начале 1920-х их предшественниками по компартии Советская империя будет существовать если и не вечно, то столько, что отсюда — из окон их кремлёвско-лубянских кабинетов — этого не увидать. Нынешняя же камарилья совершенно точно знает, что она здесь — временно. И что в один, не самый для неё прекрасный момент, надо будет быстро собирать чемоданы (у некоторых они уже собраны) и рвать когти — если, конечно, тебе дорога собственная задница.
Однако штука в том, что бежать-то им — некуда. Вообще. До "времён Очакова и покоренья Крыма" ещё можно было надеяться на бархатные пляжи Флориды и Сардинии, швейцарские шале, итальянские виллы на озере Комо и дворцы, прикупленные на брегах туманного Альбиона. Ныне от этих надежд не осталось ничего — испарились, как с белых яблонь дым. Они знают, что их там никто не ждёт — за исключением налоговой полиции и той полиции, которая занимается расследованием случаев межгосударственного терроризма с использованием боевых отравляющих веществ. Поэтому придётся сидеть (или стоять...) на своей золотой табуретке там, где она стоит, — будь то Кремль, Лубянка, Старая площадь или какое-нибудь Ново-Огарёво. Можно, конечно, убежать куда-нибудь в Пхеньян или в Хараре. Но ведь и оттуда выдадут, если на них сильно надавить, — кому охота страдать из-за чужой головной боли.
* * *
В шахматах есть такой термин — цугцванг. Он означает позицию, при которой каждый следующий ход одного из соперников ведёт к ухудшению положения его фигур. Попадая в цугцванг, шахматист становится перед выбором: что делать? Сдаться, чтобы дальше не мучиться и не ждать, когда загонят в угол и поставят мат? Или продолжать играть, надеясь на чудо — на то, что соперник сам где-то ошибётся и подставится? Каждый шахматист выходит из цугцванга по-своему. Авантюрист продолжает играть до непобедного конца. Прагматик останавливает часы и поздравляет соперника с заслуженной победой. Истерик ведёт себя как герой Савелия Крамарова (Косой) в фильме "Джентльмены удачи". Если же игрок является одновременно и прагматиком, и истериком, и авантюристом, — он, не отказываясь от продолжения партии и не желая признавать своего поражения, может попытаться начать менять на ходу правила игры. И тогда игра, начавшаяся как партия в шахматы, рискует закончиться тем, что в младших классах средней советской школы обычно называли "Чапаевым".
Нечто подобное может попробовать устроить и та публика, которая ныне загнана в угол и которой нечего терять, кроме наворованных непосильным трудом миллиардов.
Впрочем, апокалиптические сценарии смены власти в России никогда прежде не сбывались. Ни Лаврентию Берии не удалось ликвидировать своих коллег по правящей верхушке тоталитарного режима СССР в 1953-м, ни Железному Шурику Шелепину — убрать казавшегося добродушным вахлаком Брежнева в 1967-м, ни Дмитрию Устинову — осуществить военный переворот в 1984-м. Не говоря уже о бесподобной афере с так называемым ГКЧП, устроенной Михаилом Горбачёвым в августе 1991-го. Всякий раз что-то начинало идти не так — и дело заканчивалось совсем не так, как того хотелось авторам затеи. Вероятнее всего, те в верхах, кто готовят смену власти в России в данный момент, тоже надеются на то, что у них всё получится именно так, а не иначе.
* * *
Молодые люди, родившиеся в Советском Союзе в середине 1960-х, росли с чувством, что Брежнев будет всегда. Разумеется, не все поголовно, но подавляющее большинство — точно. И каково же было их удивление, когда на рассвете 11 ноября 1982 года из всех кухонных радиоточек по всей необъятной Советской империи полился Шопен пополам с Чайковским. Но солнце не померкло. Да и день не сменился ночью. И тучи ворон, взметнувшихся в промозглое ноябрьское небо с голых веток кремлёвских деревьев от грохота уроненного в яму гроба с Дорогим Леонидом Ильичом, спустя короткое время вновь расселись по своим местам. И всё пошло так, как оно и должно было пойти. Проклятая машина как не работала, так и продолжала не работать.
Нынешняя российская молодёжь — те, кому сейчас по девятнадцать-двадцать лет, — находится в точно таком же положении. Однако у неё имеется одно очень важное отличие от той, советской. Эта, нынешняя, гораздо более образована и имеет неизмеримо более объёмное представление об окружающем мире, поскольку "железного занавеса" давным-давно не существует, а Интернет с каждым годом становится всё лучше и "толще", несмотря на усилия идиотов во власти. И ещё она понимает, что будущего у неё в такой стране — нет. И что его не будет никогда — по крайней мере до тех пор, пока работает проклятая машина. Место которой — на кладбище неработающих машин. Вместе с экипажем.
Как только этот факт будет осознан подавляющим большинством молодых граждан России, в стране начнутся перемены. Это произойдёт очень скоро.
